Чёрная полка гл 7. Встречи
Итак, что мы имеем. Непреодолимую преграду, вызывающую галлюцинации. Нахрапом её не взять, но поэкспериментировать можно.
«Пиф» и «Уж», хорошо образованные, обладающие как воображением, так и способностью связывать разрозненные факты, видели угрозу как бы в чистом виде.
У более приземлённого Лютика видения вокруг местечковых идей: «как бы мы прекрасно жили без Советского Союза». На Кубани и в Сибири я тоже слышал такие разговоры. Нужно послать «Шатуна». Сибиряк из таёжной деревни. До военного училища телевизора не видел. Жена, дочь, родители - вот его Вселенная. Что его тоже не впустят, я не сомневался, но интересно, что он увидит.
- Серёга, запускай «Шатуна».
«Уж» подошёл к разведчику, протянул ему конец страховки: «Давай, Григорий Григорьевич».
«Шатуна» звали по имени, отчеству за неторопливую степенность. Нет, увальнем он не был. Имел нормальные для бойца-профессионала реакции, но какую-то обстоятельность прямо излучал. Григорий сделал в темноте пару шагов и через мгновение вернулся на свет.
Такого Шатуна я ещё не видел. Пошатываясь, он вышел из темноты и медленно направился прямо в пропасть.
- Вали его, - крикнул Серёга, изо всех сил натягивая страховку.
Сбили с ног, навалились вчетвером сверху. Я так скажу, ребята, ощущение такое, как будто не семидесятикилограммового мужчину пытаемся удержать, а быка центнера на три. Тут ещё этот медведь въехал локтем мне почти в глаз, я слегка поплыл, отчётливо представляя картинку, как от следующего рывка я лечу в пропасть, стаскивая за собой всю эту кучу.
Тут сверху полилась вода, кто-то ухитрился достать фляжку и лил воду, стараясь попасть на голову «Шатуна».
- Гришка, - орал Серёга, - это мираж, галюны, не правда всё это.
То ли вода помогла, то ли отпустило его.
- Всё мужики, хорэ, - прохрипел, разом обмякший, Григорий Григорьевич.
Распутались, расползлись вдоль полки. Лёгким опять не хватало воздуха, а тут ещё глаз стал стремительно заплывать.
- Чёрт тебя задери, Григорий Григорьевич.
Рассказ ст. л-та Бударова (п. Шатун).
Привокзальная площадь. Отъезжающие, провожающие, приехавшие. Толчея. Гомон. Сигналы машин. Мелкий дождь. Дождь в дорогу хорошая примета. Мне торопиться некуда. Свою здоровенную сумку «мечта оккупанта» с гостинцами для родителей и родни я ещё утром завез в камеру хранения и по мелким делам ездил с импортным «дипломатом».
Света с Вероничкой уехали к родителям две недели назад, пока меня ещё не было в Союзе. Зато вернёмся вместе. Отпуск у меня большой. Всё успею.
Рыбалка, грибы, ягоды. Жену с дочкой уведу на озеро дня на три. Пусть Вероничка в настоящей тайге поживёт. Сама рыбу поймает. Будет что в сочинении «Как я провёл лето», написать. Поезд приходит вовремя, можно выйти на перрон. Подхожу к своей ячейке в камере хранения. Набираю код. Вытаскиваю сумку. Из сумки капает, что-то тёмное. Не было у меня ничего жидкого. Грудь стиснуло, в животе заледенело. Отстёгиваю ремни, не верными пальцами рву молнию…
В сумке Вероничка вся в крови. Кровь не свернулась - свежая. Девочка моя не дышит. Осторожно вынимаю её. Волосы русые тёмные от крови, а личико белое, как китайский фарфор. Пальцами, в крови моей девоньки, ищу пульс. Биенья, даже слабого на шее нет. Вдруг, она открывает свои бездонные глазки, окровавленными губами шепчет: «Папочка, спаси нас!»
- Скорее, папочка.
Как тряпочка на руках обмякла.
В голове колокольчик её голоса: - Спаси! Спаси!
- Бросил, не уберёг. Сволочь, гад ползучий.
Ни фига себе история! У меня бы тоже башню снесло. Приложил пистолет к подбитому глазу. Как не вовремя. А когда такие дела бывают к сроку?
- Командир, не держи зла, не в себе был.
- Да, ладно, что я не понимаю. Давайте братцы перекусим, что ли.
Без удовольствия ковырялись в банках каши с тушенкой, наверняка каждый вспоминал вчерашний кулеш, который вычерпали до последней ложки.
- Может вниз спустимся, - спросил Серёга.
- Налей-ка мне грамм сто.
Попробую под бемсом пройти. Моя очередь. Сто грамм чистого, это практически стакан водки.
Ещё одна идея пришла в голову. Попробую войти без оружия. Передал Серёге всё что стреляло, взрывалось и резало. Подошёл к границе, подёргал за страховочную верёвку. Страх сковал мышцы, как перед первым парашютным прыжком. Там хоть, видно было куда полетишь, а тут…
Деваться некуда. В спину глядят три пары глаз. Вдохнул поглубже…
Встреча.
- Сколько тебя можно ждать.
Незнакомый мужчина в клетчатой рубашке с коротким рукавом, слегка расходившийся на круглом животике, показал на небольшой кожаный диван. Сам он сидел на таком же. Между диванами деревянный стол. На столе две кружки пива и розетки с разными орешками. Кафе или бар. Кроме столика всё вокруг как в тумане. Смазано. Негромкий гомон, сопутствующий подобным заведениям, скорее угадывался.
- Присаживайся, это хорошее немецкое хель бир, как ты любишь. Всё бегаешь, стреляешь?
- Вы кто? - спросил, устраиваясь на удобном диванчике.
Проведя ладонью по короткому светло русому ёжику, маскирующему лысину, мужик озадачил,
- Ну, разведка, прояви чудеса наблюдательности и дедукции.
- Вы мой родственник, - я прикоснулся к родинке на основании шеи. Такая же была у мамы, и у моего сына.
- Смелее, здесь же нет никого, не бойся облажаться.
- Вы - это я в 95-м.
- Не, в 95-м этого, - он похлопал ладонью по животику, - ещё не было. Это ты, в 2012.
Себе выкать как-то глуповато, не находишь? Чай, не графья.
Он взял, соблазнительно пузырящуюся кружку с явным удовольствием отпил половину, крякнул.
- Любим мы с тобой немецкое.
- Вот я и смотрю, живот какой налил.
- Диабет, ты мне заработал своим стремлением к генеральству. С карате пришлось распрощаться. Когда мышцы спины и пресса ослабли, вылез компрессионный перелом позвоночника, помнишь 78-й. Так что никакой физкультуры. Сумку тяжелее пяти кило поднесёшь, два месяца ни лечь, ни встать. Так-что теперь, вся нагрузка, три по пол-литра светлого.
- Так, ты чего бухать начал?
- Нет, опьянение по-прежнему не люблю. Пиво в интересной компании, в комфортной обстановке.
Я попробовал пиво, действительно настоящее, а вот орешки кешьюнат, в Индии повкуснее подают. Внимательно рассматривал себя постаревшего, так себе картина. Спросил:
- Здесь-то ты, зачем?
- Ты, ведь никого, кроме себя, слушать не будешь, вот я и пришёл тебя уговорить уйти.
Он достал из картонной коробочки сигару толщиной с мизинец.
- На, попробуй.
Сигарки были с короткими пластиковыми мундштуками.
- Можно не затягиваться.
- Тогда зачем?
- Контраст вкуса.
Попробуем.
- Я то знаю, чего ты больше всего боишься, - он опять продолжил.
- Лежать бездвижным и ходить под себя. Годами чувствовать, как с каждым днём, любимые люди начинают тебя тихо ненавидеть, умереть не можешь и жить так невмоготу. Так вот, это не самое страшное.
Тоже мне новость. Жизнь страшнее чем, можно себе представить.
Осторожно набрал в рот сигарный дым. Интересный вкус. Курить я умел, когда нужно было для пользы дела мог покурить, только минусов было больше.
Особо не скрываясь, попытался осмотреться. Ничего не видно, белесая муть вокруг столика. Вроде правый висок чуть тронул поток воздуха.
- Не сдаёшься.
- А чем ты меня напугал?
- Тебя не пугают, тебе объясняют бесплодность попыток и отсутствие смысла.
- Вскрытие вражеской базы бессмыслица?
- С чего ты решил, что встретился с недружественным интеллектом?
- Если скрывается, значит враждебный.
- Как у тебя в 84-м, просто.
- Ты, что забыл? «Делай что должно и будь, что будет».
- Эх, с девяностых, жизнь такую кутерьму закрутила. Для чести, совести места не осталось. Каждый за себя.
- Ты тоже?
- Про себя, всё в своё время узнаешь. Предупреждаю сразу, попытка силового проникновения, закончиться трагически. Для нападающих.
- Значит возможен мирный способ прохода.
- Не знаю. Зато я знаю другое и это гораздо важнее. Здесь нужны серьёзные учёные с исследовательской базой. Они будут ковыряться лет двадцать, а может сто двадцать. Разместиться здесь им негде. Да и не успеют. Скоро Союз уйдёт с Востока.
Вся Средняя Азия отвалиться от Союза, как и остальные республики. Везде будут командовать американцы, даже в Кремле. Секретов практически не останется, всё продадут или отдадут за гарантии неприкосновенности. Так, что выходит, ты для пиндосов стараешься.
Я допил кружку, поставил на стол. Она моментально стала полной. О, такой сервис мне нравится.
- Видишь ли, мой возрастной двойник, с какой стати я, тебе должен верить? Ты рассказал мне какие-то невероятные ужастики в этом иллюзорном кафе. Я чувствую движение воздуха, а дым ровненько поднимается вверх. Чувствую холод пива в желудке, а в голова чистая, словно стакана водки я не выпил пять минут назад. Моя страна. Если не первая в мире, то пока вторая. Никаких оснований ложиться под амеров или бриттов нет. Не убедил ты меня.
- Что тебе рассказать, чтоб поверил, может про семью? Скажем, как дети к тебе относиться будут через двадцать лет, или может про твою «верную» жёнушку.
В сердце как иглу загнали. Супруга моя, бесконечно добрый человечек, детям всё прощала. Строгим приходилось быть мне. Вряд ли, подсознательно, за это они будут мне благодарны.
Да и жену держал в строгости. Я, как думал, «крякну» где–нибудь на чужбине, чтоб не убивалась сильно. Опять замуж побыстрее вышла. Детям мужская рука необходима. Что из-за моих постоянных отлучек, она дублёра может завести, как-то в голову не приходило. Импортные тряпки-цацки тут в зачёт не пойдут.
Задел он меня. Никогда об этом не думал. Не то, что бы не думал, но отгонял такие мысли. Если я себя накручивать буду, ничего ведь не изменится. Как меня сильного, ловкого, нежадного на кого-то поменять можно?! Заменить нет, а вот подменить на время можно.
Стоп! Кому ты веришь. Это же фантом. С отвращением посмотрел на его руки со старческими пятнышками, пока не большими. Оплывшие мышцы, дряблая шея, мешки под глазами. Сколько сейчас ему, около шестидесяти? Старость безжалостна и отвратительна.
- А, ты зачем мне это поведал. Проверить я всё равно не смогу, так что старичок, -не убедил!
- А, так?
Мгновенно диванчик мой оказался в железной клетке. Там, где железные, местами поржавевшие прутья пересекались, внутрь клетки торчали клинообразные шипы, длинной сантиметров по сорок. Видел я такую в музее мадам Тюсо, в разделе испанской инквизиции.
Объём клетки начал медленно уменьшаться. Через прутья осторожно достал пивную кружку, сделал пару добрых глотков.
Шипы-стилеты приближались.
- Будем прощаться?
- Что, уже уходите? Не будете наслаждаться видением как вас, молодого, мученически убивают.
- Неужто не боишься?
- Не, если б в этом предбаннике убивали, сожрала бы пасть «Пифа», мы об проходе и не узнали бы.
Клетка исчезла.
- Хорошо, будем прощаться, тебе туда, - он показал в сторону «границы».
- Приятно было поболтать.
- Ещё одно доказательство не враждебности. Через шестьдесят три часа восемнадцать минут, по-вашему, «полка» себя очистит. Разложит на атомы всё что на ней находиться. Режим автоматический. Отменить нельзя. Так что, тикайте хлопцы.
- Сигарки хорошие, может подаришь на память.
- Да, пожалуйста.
Кончиком пальца подтолкнул картонную коробочку ко мне, при этом хитро улыбаясь. Я понял, материального свидетельства контакта у меня не останется. Ну, хотя бы попытаюсь. Естественно на свету, сигары исчезли, как и силы.
- Серёга, кто у нас самый быстрый? Нужно ребят вернуть. Через трое суток, всё, что на полке, распылят на атомы.
- Тогда я сам побегу. Вы на выход?
- Здесь ждать будем.
- Полным составом можем не успеть за трое суток.
- У реки переждём. Не думаю, что этот процесс долго будет длиться, как думаешь, «Пиф»?
- Я всё-таки математик, а не физик. Однако, если на атомы, скорее всего доли секунды.
- Вот почему на полке ни камней, ни пыли.
Серёга убежал, возвращать дозор.
